soboleva_t

Продолжение. Повторяю, что мужчин мой рассказ о родах вряд ли увлечет, поэтому соваться под кат не советую.

Во второй раз я собралась рожать от второго мужа. Посередь диких 90-х годов. Страна изменилась до неузнаваемости, но при всем при том меня не захотели ставить на учет, потому что не было местной прописки. Регистратурная тетка орала мне вслед: «Ага, мы вас тут на учет поставим, а потом ищи вас по всему городу!» Я вышла в сени женской консультации и немножко порыдала в стенку. Беременным это иногда свойственно – расстраиваться по пустякам.

Тем не менее, сроки поджимали (или, вернее, лезли на нос), а ехать в роддом без «беременной» карты мне как-то не хотелось. Потому что это был роддом для бомжей. Друзья таки посодействовали – за взятку меня приняли в женской консультации по месту жительства, хотя и без прописки. Там на меня опять долго орали, что поздно пришла. Никак не могли установить срок беременности, четыре раза посылали на УЗИ. Последний раз – незадолго до родов. Там, в свою очередь, начала орать УЗИстка:

– Они что, идиоты? – вопила она, обращаясь ко мне. – Какого хрена бабу на сносях через весь город сюда посылают?

– Они говорят, что живот слишком маленький, – пожаловалась я.

– Ептыть! – сказала УЗИстка, выдавила мне на живот холодного геля и начала энергично размазывать его УЗИстской «мышкой», одновременно пялясь в экран. – Астеническое телосложение – не видно, что ли? Матка готова к родам. Пол интересует?

– Не-а, – ответила я, чтобы уже побыстрее убежать в туалет.

– Да ладно, все равно непонятно – девка или парень. Ладно, дуй домой, а то еще по дороге родишь. (Но я родила лишь через три недели.)

В ЖК долго изучали результаты УЗИ и анализы мочи, а потом мне радостно объявили:

– С такими анализами вообще не живут! – и выписали направление на сохранение.

На сохранение меня не взяли, потому что у меня был насморк. И тогда я пошла домой. И, ей-богу, дома бы и родила, если бы рядом оказалась какая-нибудь повивальная бабка. Ибо заманали.

По первым родам я очень хорошо помнила, что такое схватки. Потому что я от них проснулась. Но во второй раз никакой боли не было. Просто живот стал произвольно напрягаться-расслабляться – и это меня нисколько не удивило: на языке ЖК это называется «повышенный тонус матки» (мне от него даже капли специальные выписывали – безрезультатно). Часа через три я поняла, что это они, схватки, и есть. Пофиг, что 39 недель, а не 40 – ребенку лучше знать, когда на свет появляться. «Мы подождали еще немного… И еще немного…» Пока сомнений уже не осталось. Ну, пошла, поделала всё, что обычно медсестры делают с роженицами в приемном отделении.

Началось всё в 15.00, а в 21.00 сестрица вызвала скорую (муж, как водится, был в командировке).

– Ну, и кто тут из вас рожает? – спросил врач, придирчиво оглядев наши с сестрой одинаковые силуэты в одинаковых шубах.
– Она! – наябедничала сестрица, предательски ткнув в меня пальцем.

По дороге я считала: схватка через 60 секунд, схватка через 40 секунд… На старт, внимание… «Фигня! – говорила я себе. – С Васькой так же было, а потом пореже пошли». Но схватки уговорам не поддавались. Не болели, но морально тревожили. Всё сильнее и сильнее.

В приемном покое медсестра сразу начала говорить мне «ты». К роженицам и котам всегда обращаются на «ты» почему-то. Наверное, думают, что мы с котами этого не заметим.

– Ты молодец! – сообщила медсестра, оценив мою внешнюю «боеготовность». И обрадовалась еще больше, когда узнала, что с внутренней тоже всё в порядке: – Блин! Вот бы все были такими сознательными! Да я за это телефон нашего приемника сейчас твоей сестре дам! (Видимо, номер этого телефона относился к секретам государственной важности.)

Потом меня отвели в пустой холодный бокс, где я принялась слоняться в бессмысленной тоске. Дежурная врачиха была настроена очень «оптимистично»:

– Ну, если завтра к утру родишь, то хорошо.

Через час я поняла, что до утра не доживу. Боль, наконец, прорезалась. Схватывало так, что в глазах темнело. «Нет уж, я лучше похожу… Ой, нет, лучше уж я полежу… – рассуждала я на манер Винни-Пуха. – Ой, нет, я уж лучше не знаю чего… Караул!» Будто услышав мои мысли, в бокс вошла медсестра со шприцем на изготовку. Укол по вене.

– Вы мне… это… чего? – прошипела я, стиснув зубы от новой волны боли.
– Хлористый. А сейчас но-шпу поста… – она не успела договорить, бросила шприц на пол: – Лезь на стол, живо!

И умчалась за родильной бригадой.

«Ага, щас! – подумала я. – Нашла дуру! На кровати рожу – сил нет терпеть!» Но бог миловал: потуга (а это была уже именно она) отпустила. Переползла-таки.

Потом прибежала толпа народу и все начали на меня орать: «Не дыши, не дыши!» Кто-то даже пытался зажать мне нос. Но хлористый кипел в моей крови, и я уже не могла контролировать потуги. Живот выворачивало наизнанку.

– А-а-а! В «рубашке» идет! – запаниковал кто-то.
– Ну уж фиг! – ответствовал некто суровый. После чего головку ребенка втолкнули обратно в меня, чтобы проколоть плодный пузырь (родовая травма, подозрение на ДЦП, два года тяжелого лечения…).

Через несколько секунд всё случилось.

– Девочка! – сказали мне, показав орущую Ольку.
– Понятно, – равнодушно ответила я и закрыла глаза. У меня не было сил оценить тот факт, что я только что произвела на свет небольшого ребеночка. Я смогла оценить значение этого события только через четыре часа, когда дочь принесли ко мне в палату. Но об этом я уже писала...