soboleva_t | Entries tagged with фамильные предания

Crossposts: http://soboleva-t.livejournal.com/297548.html

А у меня есть «теплый клетчатый плед», да! Дед выписал его еще в конце 70-х, как только заинтересовался услугой: «Товары – почтой». Поначалу она даже работала. Ну а потом вы знаете.

Этот красный шерстяной (?) плед почему-то был из списанных Аэрофлотом, хотя и новый. Я потом в фильме «Экипаж» видела точно такой же, только зеленый (звучит как в грузинском анекдоте, ей-богу). Не знаю, что конкретно не понравилось Аэрофлоту, но я за собой таскаю этот плед уже лет двадцать, как шинель. И дети болезные под ним спали, и гости случайные и не очень, и просто так, в ноги. Стирку выдерживает. Кошек терпит. На моль чихать хотел. Не отдам даже в хорошие руки.

А теперь вы про свой расскажите. Если он у вас есть, конечно. ))

Crossposts: http://soboleva-t.livejournal.com/279245.html

Может быть, современные ёлочные украшения намного эффектнее старинных, да еще и самодельных. Но когда мои дети были маленькими, подготовка к Новому году, в том числе и изготовление игрушек, доставляла особое удовольствие. Давным-давно обещала Дарке показать одну такую самоделку. Вот, показываю:( Три фото )
Желаю всем счастливого Нового года!

Crossposts: http://soboleva-t.livejournal.com/267307.html

У деда была огромная папка с не менее огромными (для того времени) репродукциями передвижников. Качество, конечно, оставляло желать лучшего, но на середину 50-х это было вершиной полиграфического исполнения. В семье рисовали все три дочки, и дед всячески потворствовал любым подобным начинаниям.

Мне эту папку дали «на посмотреть» примерно в первом классе, т.е. в начале 70-х. Особенно впечатлила «голова раба» – эскиз Иванова к «Явлению Христа народу». (Много позже я видела картину живьем, она поразила меня своими размерами, но впечатление от нее не идет ни в какое сравнение с впечатлением от того эскиза: ужасное, полубезумное лицо, почти труп с какой-то грязной веревкой на шее.) А репродукция, с которой дед заказал картину, вся была расчерчена на пронумерованные квадраты (я и сама так впоследствии перерисовывала что-то мелкое на что-то большое). И не у кого теперь спросить, почему дед выбрал именно её....

( Read more... )

Crossposts: http://soboleva-t.livejournal.com/267066.html

Раннее детство – это полное и беспросветное одиночество. Ты уже проснулся, вылупился из бессознательного, но тебя никто не слышит и не понимает. Сверстники – такие же иностранцы, как и ты сам. А взрослые видят в тебе лишь некую личинку, которую надо кормить и защищать. И всё!

Первые (и, разумеется, отрывочные) воспоминания о детстве у меня относятся к периоду 8 месяцев отроду, когда меня отдали в ясли. Все воспоминания той поры подобны сновидениям, которые помнишь всю жизнь. Краткие выныривания из мрака небытия. Ты уже есть, но еще не осознаешь, что «я – это я» (страшное открытие, постигшее меня года в четыре). Выныриваешь, хватаешь впечатления всем своим существом, и опять уходишь под темную воду бессознательного.

Впечатления в основном зрительные и осязательные. Узоры на ковре, их шероховатость – неразделимы. Ночью узоры меняются, ворс тревожит. Из него лезут образы непонятные, никогда не виданные, и потому заведомо опасные. В подушке что-то стучит. Это мое сердцебиение, но я понятия об этом не имею. Темнота жива. Она вся живая и вся двигается, постоянно меняется. Днем легче. Но тоже всюду опасность, а как только начинаешь уверенно ходить на двух ногах, становится еще опаснее. Красивая муха оборачивается осой. Красивый альбом безжалостно режет пальцы своими глянцевыми страницами. Маленький порожек в комнате приводит к постоянным падениям. И к первому чувству досады на свою неловкость, кстати.

А непонимание взрослых, их вечное стремление говорить с тобой, как с глухонемым? То, например, «сюси-пуси, ми-ми-ми» (небритым мужчинам нужно законодательно запретить целовать малышей!), то подкидывание до потолка (совсем спятили!), а то вдруг: «Не лезь!», «Не трогай», «Уберите ребенка!»

Бабушка раньше всех поняла, что со мной уже можно и нужно общаться на человеческом языке, раньше всех догадалась, что размышлять я умею гораздо лучше, чем говорить. Хотя я была ее первой на тот момент внучкой. (Впоследствии моя мама советовала своим сестрам: «Так ты отдай сына/дочку нашей маме – за две недели болтать начнет». И всегда срабатывало.)

Детских книжек у меня по первости было мало. Но в квартире была настоящая картина, писаная маслом. ( Read more... )

Однажды, 31 декабря, когда мне было лет семь, папа принес в дом новогоднюю ёлку и сразу же убежал на корпоратив (как сейчас бы сказали).

Ёлка была сосной – у нас тут все такие. Завернутой в плотную оберточную бумагу, практически в картон. Мама, инженер-конструктор, решила не ждать милости от природы и взялась устанавливать ёлку сама. А поскольку вышина дерева превышала высоту наших потолков, дерево следовало укоротить. Примерно на треть. Оберточная бумага лишь облегчала маме эту задачу: сосновые ветви не лезли в глаза и не кололи руки. Ну и вот. Ничтоже сумняшеся мама виртуозно влезла ножовкой в глубину запакованной ёлки и отхватила от нее треть. А уж потом распаковала этот символ Нового года.

…Нужно ли говорить, что была отхвачена самая густая и пушистая часть дерева?

Мама еще плакала в ванной, когда пришел веселый папа, нашел на антресолях пласт какой-то черной резины (такую к старым советским лыжам присобачивали), скрепил ею ствол поруганной ёлки и установил ее в нашей маленькой «большой комнате». Заплатку занавесили гирляндами, снежинками и игрушками.

И было нам счастье. :)

Каждый год, как только заканчивались садово-огородные работы, бабушка принималась часто и долго болеть. Ходить по врачам она не любила, поэтому свои простудные и не очень заболевания лечила с помощью сока алоэ и каланхоэ.

Столетник был у нее в особом почете. И кустился на диво: сочный и мясистый. Увы, омерзительно горький. Но мы с двоюродным братцем Ильей все-таки нашли ему достойное применение. ( Оказалось, что... )

Много-много лет назад мы с бабушкой сидели на веранде нашего маленького дачного домика и перебирали репчатый лук. За разговорами, как водится. И вспомнила она про свою первую беременность в 43-м. Челябинск, зима. Понятно, что постоянное переутомление и недоедание, а тут еще авитаминоз и токсикоз:

– Когда совсем плохо стало, взяла последние деньги и пошла на рынок лук покупать. Подошла к ряду: по три, по четыре луковицы продают. И запах – такой острый, сразу в голову ударил, перед глазами плывет... А деньги уже достала, в руке держу, продавщица спрашивает: «Дочка, ты чего?» И всё. Упала я, народ набежал, все смотрят... Слава богу, женщина хорошая оказалась, всех разогнала, деньги взяла, луковицы мне в руки сунула: «Иди, иди, родная!»

А потом, когда я Галю родила уже, молока вначале даже чересчур много было, сцеживать приходилось. Однажды сцедила чуть ли не пол-литра. «Не пропадать же добру?» – думаю. Взяла и сварила на нем кашу. И съела. Сижу – и тошно мне, будто собственной крови напилась. Тут дед твой с работы приходит, а на мне лица нет. Так и так, говорю. Самоед я. Ну, ты ж его знаешь. «Правильно сделала, – говорит. – Могла бы и раньше додуматься».

*
...А дальше пошли уже знакомые рассказы: о том, как деду выдали телеграфный столб вместо дров и он его допёр, будучи инвалидом, на одной здоровой ноге. Как он возился с новорожденной дочкой, пока жена лежала в горячке. Как отправил семью в родной городок, поближе к еде: трое суток в общем вагоне с грудным ребенком. Как бабушка чуть не умерла с непривычки от той обильной еды...

И всё же:

– А Победа? Когда ты услышала, что уже Победа?

– Я тогда второй раз была беременна. Твоей мамой. На восьмом месяце...

Пауза. Ее глаза смотрят внутрь себя. Она вспоминает. И вдруг я понимаю, что уже не различаю смысла ее слов, а просто вижу и чувствую, как она. Слышу стук в окно в пятом часу утра: «Вставайте, Победа!» Чувствую эту кипящую радость в крови. Вижу, как соседи выскакивают через те же окна, в которую постучалась эта весть: «Германия... полностью... капитулировала!!!»

Перед глазами плывёт. А бабушка сидит напротив меня с золотистой луковицей в руках, улыбается и плачет от счастья. Спасибо тебе, родная, за то, что успела передать мне эту причастность...

С праздником вас. С великим праздником!

Бабушкин каталог
Итак, бабушкина библиотека со временем начала принимать угрожающие размеры и потребовала для себя специального стеллажа. А каждой библиотеке нужно что? Правильно, систематизация. И бабушка завела каталог.

На самом деле это была обычная амбарная книга, расчерченная на графы. Помимо автора и названия, указывалось четкое местоположение каждого издания: на какой полке стоит, в каком ряду и каким по счету. Кроме того, в каталоге были еще и особые отметки: у кого на руках, когда взял почитать. Да-да, имена детей и внуков. И это очень правильно, я считаю, иначе любая библиотека (как и фильмотека) обречена на разграбление и вымирание.

Если книгу долго не возвращали, то бабушка (как любой истинный коллекционер) начинала всячески выражать свое беспокойство по этому поводу. Особенно ее ужасали безответственные сообщения не менее безответственных должников «да мы ее отдали почитать». А потом еще кому-то и еще кому-то... В лучшем случае такую книгу потом приходилось реставрировать подручными средствами, в худшем – распрощаться с нею навсегда. А уж если речь шла о пропаже тома из полного собрания сочинений, то имена виновных поминались всуе при каждом удобном случае.

(Кстати, должна вам сказать, что бабушка моя отличалась редкостным ехидством и точностью формулировок, в которых прекрасно уживались высокая чистота литературного слога и просторечная ёмкость областных диалектов. Плюс врожденная артистичность, с которой она передавала потенциальные возражения оппонента, копируя его мимику и интонацию. Так что «попасть к ней на язык» я бы и врагу не пожелала.)

И всё же, несмотря на такое библиотечное богатство в рамках отдельно взятой семьи, мне и этого было мало. Как и многие мои френды, я очень рано начала посещать всевозможные публичные библиотеки. И весьма в этом преуспела. :)

Продолжение, наверное, следует.

Бабушкин книжный шкаф

«Значит, нужные книжки ты в детстве читал» (с)

До поры до времени бабушкина библиотека помещалась в огромном книжном шкафу. Но впоследствии разрослась настолько, что потребовала дополнительного пространства в виде специального, под заказ, стеллажа. Впрочем, еще задолго до его появления частью библиотеки всё равно пришлось пожертвовать – в пользу пианино. Музыка была вторым культом бабушки после книг. Перед войной она успела сдать экзамены в театр-студию оперетты, и была принята. Но тут грянуло это страшное и огромное. Не до музыки оказалось, в общем.

На пианино ушел весь Мопассан. Бабушка придерживалась пуританских взглядов и сочла, что негоже держать мсье Ги де в доме, где подрастают девицы на выданье. При этом академическое издание «1001 ночь» с роскошными иллюстрациями продолжало цвести в застенках шкафа пышным развратным цветом. Но... Сказки – они сказки и есть. Вот наверняка бабушка думала именно так, раз не удосужилась прочесть даже предисловие ко всему этому «безобразию».

Но сейчас не об этом. А конкретно про книжный шкаф. Тогда, знаете ли, еще умели делать книжные шкафы. Высокий, стройный, из светлого дерева, со стеклянными фацетными вставками, запирающийся на изящный ключик. Нет, подождите, главное все-таки не в этом! Вот вы любите чай, кофе или что-то там еще, только настоящее? Сможете насладиться их запахом? Тогда поймёте.

Когда разрешалось открыть бабушкин книжный шкаф – из него шел запах настоящих книг. Нет, не острый, яркий и свежий полиграфический запах краски (который я тоже люблю), а тонкий, нежный, таинственный... Я до сих пор могу воспроизвести его в своей обонятельной памяти, но наяву – увы. Наверное, уже никогда.

Именно так пахнет для меня вся «Библиотека приключений» издательства «Детгиз» с перекрещенными виньетками на корешках книг. И даже потом, когда я перечитывала их, уже будучи взрослой женщиной, мне не хватало этого аромата бабушкиного книжного шкафа. Хотите список? Легко! Обычный «джентльменский набор» для нашего поколения ( список )

Продолжение, наверное, следует.

Пишу этот пост по просьбе подруги и френдессы, т.к. в один комментарий мое отношение к книгам не вместилось. Впрочем, как оказалось, оно не вместилось и в один пост. Так что буду выкладывать по частям.

Бабушка

Бабушка начала собирать библиотеку сразу после войны. То есть задолго до того, как хорошие книги в СССР стали дефицитом, а собирание книжных корешков под цвет мебели – престижным. Рассказывала, что соседи осуждали ее за эту страсть: мол, жрать нечего, а она книги покупает! Однако же дед, не будучи заядлым книгочеем, с пониманием отнесся к такому вложению средств: в доме четверо детей, а ученье, как известно, свет.

У мамы до сих пор хранятся старые альбомы, в которых она рисовала своих сестер и родителей. И все, через раз, читают. Статичная поза, одухотворенное выражение лица: что еще нужно, чтобы «схватить» образ начинающему рисовальщику? Впрочем, я и сама прекрасно помню их читающими.

Бабушка не читала лишь тогда, когда в ее руках не было вязания, штопки или орущего внука (коих было восемь, и всех нас, внуков и внучек, подбрасывали ей с завидной периодичностью). Она умела замечательно прясть, шить и вышивать (пока последнее не было объявлено мещанством). Про готовку и прочий быт я уж и не говорю. Каким образом она всё это успевала – я не знаю. Но при этом она умудрялась читать и пересказывать нам прочитанное. Грамотным, доступным и невероятно образным языком. С нее же в нашей семье повелась традиция: общаться с ребенком на нормальном языке, не заимствовать детскую норму произношения. Да, я знаю, что сейчас это посоветует любой нормальный психолог. Но тогда об этом и слыхом не слыхивали.

А дед читал в основном зимой, когда замирали садово-огородные работы на наших шести сотках. И читал, как правило, военные мемуары и опусы писателей-почвенников. Делал заметки на полях или на отдельном листочке. До последнего дня: открытая книга так и осталась лежать возле его кровати...

Со всей силой подросткового эгоизма я когда-то думала об их увлеченности чтением так: «Ну вам-то, вам-то ЗАЧЕМ это сейчас нужно? Жизнь прошла, новые знания не понадобятся...» Дура, конечно. Но примерно то же самое мой племянник сегодня вслух говорит своей бабушке – моей маме: «Ну зачем тебе Интернет?» Поживет – узнает.

Продолжение, наверное, следует.

9 Мая – это единственный день в году, когда я ни у кого не прошу прощения за пафос своих текстов и воспоминаний.

*
Бабушка и дед познакомились в челябинском госпитале, где она, почти девочка, вкалывала санитаркой после работы.

В тот день пришел эшелон с ранеными. Их привозили в госпиталь грузовиками, санитарными машинами и подводами. Кровь, смрад; кто-то в матерном бреду, кто-то без сознания. Всех нужно было раздеть, вымыть, кого-то перевязать, кого-то определить в очередь на срочную операцию, которые шли круглосуточно, а кому-то и навсегда закрыть глаза...

Дед лежал на носилках тихий, словно спящий. Бабушка наклонилась над ним, чтобы взяться за поручни носилок, и тут он вдруг ненадолго очнулся и посмотрел на нее...

– А глаза – такие синие!.. – вот и всё, что бабушка смогла нам потом рассказать о том мгновении.

Не знаю, как Судьба успевает вершить свои дела в таком кровавом ужасе и аду, но факт остается фактом: «они встретились и полюбили друг друга».

…Потом у деда, командира разведки, получившего орден Красной Звезды аж в октябре 41-го за невероятную вылазку в тыл врага, был еще год госпиталей и мучительных операций. Весь этот год влюбленные переписывались. А потом он вернулся к ней инвалидом и на следующий же день стал ее мужем. Четверо детей, восемь внуков, девять правнуков...

Бабушка умерла за год до 50-летия Победы. Деду суждено было пережить ее на семь лет. Он категорически отказался перейти на жительство к кому-либо из детей, сказал как отрезал: «Не годится! Вы будете мешать мне, а я – вам». Команда «Отставить!» так и сохранилась в его лексиконе до конца жизни… И не подчиниться ей было невозможно.

*
Переписка деда и бабушки не сохранилась. В начале 50-х их дом обворовали: взяли в том числе и шкатулку с письмами – думали, что там что-то ценное. Там действительно хранилось ценное – для семьи, но не для воров. Вскрыв шкатулку, они просто выбросили письма на берегу реки, и ветер долго носил почтовые треугольнички над маленьким городом, в котором тогда жили мои родные…

Ордена и медали деда были похищены незадолго до последнего в его жизни Дня Победы. У него бывало много гостей: не знаю, кто из них позарился на дедов китель с прикрепленными к нему наградами. Но от души желаю вору, как и коллекционеру, купившему у барыги чужие реликвии, тех адовых мук, которые дед перенес за право носить свои ордена и медали. И тех адовых мук, когда он обнаружил пропажу в Священный праздник…

*
Светлая память тем, кто сражался с фашизмом на фронте и в тылу! Светлая память их мужеству, их жизни, их любви! И – проклятие на голову тех, кто продал и предал всё это.

9 Мая – это единственный день в году, когда я ни у кого не прошу прощения за пафос своих текстов и воспоминаний. Потому что, повторюсь, «это можно понимать или не понимать, а объяснять тут нечего».

Я не знаю, как можно рассказывать об истории своей семьи без эмоций. Вот просто не знаю – и всё. Ну, предположим, я напишу: «в 1925 году мою бабушку чуть не съела свинья». Бездна информации, ага. Как и вопросов к тексту.

А между тем бабушке тогда было примерно полгода от роду… Да, где-то так, ведь она декабрьская, а дело было летом. Люлька-качалка стояла во дворе – младенца оставили под присмотром старших детей. И тут, как на грех, в село пришли коробейники. Уж не знаю, чем именно они торговали – лентами или пряниками, только старших детей со двора как ветром сдуло.

А вот старому борову на пряники и ленты было наплевать. Зато молочная человечинка, бултыхавшаяся в люльке, сразу привлекла его внимание – будто только и ждал случая подкрепиться.

Мать бабушки (прабабушка Клавдия) возилась на кухне, когда услышала через открытое окно странный, отрывистый плач дочери. Выглянула из окна и ахнула: боров тащил девочку волоком, держа ее зубами за кисть правой руки – по направлению к своему хлеву. Время от времени ей удавалось вскинуть голову и вскрикнуть – этим и объяснялась прерывистость плача.

Отнять свою дочь у борова прабабушка не смогла: он совершенно рассвирепел. Тогда она кинулась собирать мужиков по деревне. Четверо здоровенных мужчин с вилами с огромным трудом отогнали скота от ребенка: свин уже подпихивал рылом живот младенца. (Где-то я читала, что многие хищники начинают именно с требухи еще живой жертвы, не удосужившись прикончить ее перед этим…)

Словом, опоздай спасители хоть на минуту – не было бы уже на свете нашей огромной семьи… Борова потом забили, конечно. Возможно, что и не сразу (не знаю точно): лето все-таки, не время скотину бить. А у бабушки на всю жизнь остался шрам на руке – от зубов борова.

А еще было дело, что на деревню волки напали. Летом! В ночь весь скот перерезали… В другой раз расскажу, если интересно.